Они как раз сели ужинать, когда позвонил мистер Мёрри и сказал, что из Вашингтона поедет прямо в Брукхейвен[5] и пробудет там неделю. Родители часто уезжали в такие командировки, но вот сейчас все, из-за чего папа или мама надолго уезжают из дома, казалось Мег зловещим.
– Ну, надеюсь, он не будет скучать. У него там много друзей, – скрепя сердце сказала она.
Однако в душе Мег страшно хотелось, чтобы ночью папа с мамой были дома. И не только из-за ее страхов по поводу Чарльза Уоллеса: Мег вдруг начало казаться, будто весь мир сделался непрочным и ненадежным. Осенью в несколько домов по соседству забрались воры и, хотя ничего особенно ценного не пропало, распотрошили шкафы, явно нарочно, продукты раскидали по полу в гостиных, обивку на мебели порезали… Даже их мирная деревенька сделалась непредсказуемой, иррациональной и опасной, и хотя Мег уже давно начала понимать это умом, никогда прежде она этого не чувствовала всем своим существом. А вот теперь у нее сосало под ложечкой от холодного осознания того, насколько ненадежна любая жизнь, как бы тщательно ты все ни планировал. Она сглотнула.
Чарльз Уоллес посмотрел на нее и без улыбки произнес:
– «А ты убежище от вьюг найти мечтал…»
– «Когда вломился тяжкий плуг к тебе в подвал»[6], – закончил Сэнди.
– Человек предполагает, а Господь располагает! – добавил Деннис, не желая отставать.
Близнецы протянули тарелки за добавкой спагетти: ни тот ни другой на аппетит никогда не жаловались.
– А зачем папе торчать там целую неделю? – спросил Сэнди.
– Ну, у него же работа все-таки, – сказал Деннис. – Знаешь, мам, по-моему, острого перца в соусе могло бы быть и побольше.
– Он вообще все время где-то пропадает этой осенью. Мог бы хотя бы немного пожить дома, с семьей. А по-моему, нормальный соус.
– Нормальный, конечно. Просто я бы предпочел поострее.
Мег думала не про спагетти, хотя машинально посыпала их тертым сыром. Она думала о том, что было бы, если бы Чарльз Уоллес рассказал маме про драконов. Ведь если на северном выгоне действительно поселились драконы – или, по крайней мере, что-то очень похожее, – наверное, родителям следует об этом знать?
– Когда вырасту, – сказал Сэнди, – стану банкиром и буду делать деньги. Хоть кто-то в этой семье должен поддерживать связь с реальностью.
– Нет, мам, не то чтобы мы считаем, будто наука не имеет отношения к реальности, – сказал Деннис, – но ведь вы же с папой не практики, а теоретики!
– Знаешь, Сэнди, – возразила миссис Мёрри, – не так уж я непрактична. Да и ваш папа тоже.
– Сидеть часами, глядя в электронный микроскоп, и слушать этот, как его, микросонар – оч-чень практично! – воскликнул Сэнди.
– Ты просто смотришь на то, чего никто больше не видит, – добавил Деннис, – слушаешь то, чего никто больше не слышит, и думаешь об этом, вот и все!
– Если бы побольше людей научились думать – было бы очень даже хорошо! – вступилась за маму Мег. – А когда мама думает о чем-нибудь достаточно долго, она потом находит этому применение на практике. А не она, так кто-нибудь другой.
Чарльз Уоллес с довольным видом склонил голову набок:
– «Практично» – это значит, что нечто работает на практике?
Мама кивнула.
– То есть не важно, что мама просто сидит и думает. Или что папа неделями ломает голову над каким-нибудь уравнением. Даже если он его записывает прямо на скатерти. Если кто-то сумеет заставить его уравнения работать на практике, значит они практичны. – Он полез в карман, как будто в ответ на размышления Мег о драконах, и достал перо – не птичье перо, а странное, блестящее перо, которое засверкало под лампой. – Ну-ка, практичные мои братья, что это такое?
Сидевший рядом с Чарльзом Уоллесом Сэнди наклонился над драконьим пером:
– Перо.
Деннис встал и обошел вокруг стола, чтобы разглядеть получше:
– Ну-ка дай-ка…
Чарльз Уоллес показал перо им обоим:
– И что это за перо?
– Ух ты, странное какое! – Сэнди потрогал кончик пера. – По-моему, оно не птичье…
– Почему? – спросил Чарльз Уоллес.
– Ость странная.
– Какая еще ость? – не поняла Мег.
– Ну, стержень пера. Он должен быть полый, а тут он сплошной и вроде как металлический. Слушай, Чарльз, а где ты это взял?
Чарльз Уоллес протянул перо маме. Мама внимательно рассмотрела его:
– Сэнди прав. Стержень совсем не птичий.
– А тогда чей же?.. – начал было Деннис.
Чарльз Уоллес забрал перо и спрятал его в карман:
– Оно лежало на земле у валунов на северном выгоне. И оно там было не одно. Их довольно много.
У Мег вырвался истерический смешок:
– Мы с Чарльзом думаем, что это драконьи феции.
Сэнди обернулся к ней с видом уязвленного достоинства:
– Что-что? Драконий помет? Скажешь тоже!
– Не мели ерунды! – поддержал его Деннис. – Мам, ты не знаешь, что это такое?
Мама покачала головой:
– А ты как думаешь, Чарльз?
Чарльз Уоллес ушел в себя – с ним иногда бывало такое. Когда Мег уже решила, что он ничего не ответит, он сказал:
– Это то, чего в практичном мире Сэнди и Денниса не существует. Когда разузнаю подробнее, скажу.
Сейчас он говорил совсем как мама.
– Ну ладно. – Деннис тут же потерял к этому разговору интерес. Он снова сел за стол. – Папа тебе не сказал, с чего вдруг он так срочно сорвался в Брукхейвен? Или это очередная государственная тайна?
Миссис Мёрри опустила глаза, посмотрела на клетчатую скатерть, на остатки уравнения, которое так и не отстиралось. Она много лет пыталась отучить мужа записывать уравнения на всем, что только под руку подвернется, но так и не сумела.
– Да нет, никакая это не тайна. Об этом даже в газетах кое-что писали.
– О чем? – спросил Сэнди.
– О необъяснимом явлении – не в нашей части Галактики, а на дальнем ее конце и в нескольких других галактиках тоже. Ну… проще всего будет сказать, что наши новые сверхчувствительные акустические приборы стали улавливать странные звуки – не в обычном диапазоне, а значительно более высокие. И каждый раз после такого звука – «космического вопля», как его окрестили падкие на сенсации журналисты, – в Галактике возникает небольшой разрыв.
– А что это значит? – спросил Деннис.
– Похоже, это значит, что несколько звезд исчезают.
– Исчезают? Куда?
– Вот это-то и есть самое странное. Они исчезают совсем. Полностью. Там, где когда-то были звезды, теперь, насколько можно определить с помощью приборов, больше ничего нет. Помните, ваш папа в прошлом месяце ездил в Калифорнию, в обсерваторию на горе Паломар?
– Но ведь ничто не может просто взять и исчезнуть, – сказал Сэнди. – Мы это в школе проходили – термодинамическое равновесие, закон сохранения материи и энергии и все такое.
– Так вот, – тихо сказала мама, – похоже, это равновесие нарушено!
– В смысле, вроде как в экологии?
– Нет. Я имею в виду, что, похоже, материя в самом деле уничтожима.
– Но этого просто не может быть! – отрезал Деннис.
– E = mc², – добавил Сэнди. – Вещество может быть преобразовано в энергию, энергия может быть преобразована в вещество. Либо то, либо другое.
Миссис Мёрри сказала:
– До сих пор закон Эйнштейна еще ни разу не был опровергнут. Но теперь это под вопросом.
– Ничто… пустота… – проговорил Деннис. – Да нет, это невозможно.
– Хотелось бы надеяться.
– И из-за этого-то папа и разъезжает по командировкам?
– Да. Он консультируется с другими учеными. С Шасти из Индии, с Шень Шу из Китая – ну, вы про них знаете.
За окнами внезапно полыхнуло и раздался оглушительный раскат грома. Стекла задребезжали. Дверь кухни распахнулась настежь. Все вздрогнули.
Мег вскочила на ноги:
– Мамочка!..
– Мег, сядь. Ты что, грома никогда не слышала?
– А это точно не этот… космический вопль?
Сэнди затворил дверь.
– Ну конечно нет! – успокоила ее миссис Мёрри. – Те звуки совершенно не слышны для человеческого уха.
Снова полыхнула молния. Прогрохотал гром.
– На самом деле в мире существует всего два прибора, достаточно тонких, чтобы уловить этот звук. Он невероятно высокий. Вполне возможно, что эти звуки раздавались на протяжении миллиардов лет – просто у нас только теперь появились приборы, способные их улавливать.
– А вот птицы способны слышать звуки намного выше нашего нормального диапазона, – заметил Сэнди. – В смысле, ультразвук, которого мы вообще не слышим.
– Нет, птицы этого тоже не слышат.
– Интересно, – сказал Деннис, – а змеи способны слышать такие же высокие звуки, как птицы?
– У змей же ушей нет! – возразил Сэнди.
– Ну и что? Они все равно чувствуют вибрации и звуковые волны. Думаю, Луиза слышит много всего, что недоступно человеческому уху. А что у нас на десерт?
Мег сказала, по-прежнему напряженно:
– Гроза в октябре – это как-то необычно…
– Мег, успокойся, пожалуйста. – Миссис Мёрри принялась убирать со стола. – Если ты дашь себе труд подумать, то вспомнишь, что у нас в любом месяце бывали грозы не по сезону.
